Культура

Пиранделло, замечу вам, писал комедию. Ну и комедия! Театр абсурда, быть может?! Конечно же, этот гениальный драматург написал такую драму, какую мог написать только итальянец с всем присущим ему зашкаливающим темпераментом и бушующими в нём самом страстями.

А у нас тут самым удивительным образом всё сошлось: его откровенный текст, написанный про то, о чём говорить в приличном обществе не принято, гениальная постановка, в которой режиссёр красиво подводит жирную черту под всем этим действом. А ещё — самая из всех пронзительнейшая роль, доставшаяся Айталине Лаверновой, сыгравшей Падчерицу и замкнувшей на своём образе все акценты, задуманные не столько автором, сколь режиссёром. Или ими обоими. Ведь спектакль как будто должен был ответить на вопрос, можно ли показать на сцене драму более трогательную и жизненную, чем драма всамделишная, настоящая, произошедшая с живыми, а не выдуманными персонажами. Заявили трагикомедией. Ну не знаю...

Это театр в театре, спектакль в спектакле — таким его задумывал Пиранделло, в реальности руководивший своим театром и сочинявший для него ставшие бессмертными пьесы. Нобелевский лауреат по литературе, между прочим, «за творческую смелость и изобретательность в возрождении драматургического и сценического искусства». Он им стал в 1934 году. А я вам напомню, что в Италии это время Бенито Муссолини, и Пиранделло при этом режиме поднимает проблемы беззащитных людей. Пока же он только на пути к этой премии, но уже сочиняет эти свои острожизненные пьесы. Иначе кто пойдёт в его театр?!

Впрочем, мы отвлеклись, поэтому продолжим. Вот они, эти невыдуманные персонажи из жизни входят в зал через ту дверь, что и все остальные зрители. А не актёры, которые обычно появляются из-за кулис. Их шестеро, у них драма. И они, словно сумасшедшие, шагают на сцену, прямиком к режиссёру со своей странной просьбой — стать их автором. Идут туда, где рабочий сцены только что вколачивал в неё гвозди. Где режиссёр в странном галстуке с мультяшным на нём Бартом Симпсоном вымучивает со своими артистами очередную комедь, на которую запоздала премьерша, потому что «в этой сцене её все равно ещё нет». Что-то нелепое, несущественное, местами забавное и смешное происходит на той репетиции,  которую прерывают шесть ненаписанных персонажей. Нет, такое точно мог придумать только директор театра, он же — по совместительству — драматург. Он пишет зрелище! А не жизнь. Или всё-таки что-то списывает с неё?

Но наш-то Андрей Борисов должен же поднять всем этим спектаклем проблему! И вот как будто она обрисована: может ли театр поставить вообще что-то стоящее из жизни. Что трогает за живое и переворачивает нутро кишками наружу? Простите, выворачивает душу...

Роль режиссёра спектакля в спектакле исполняет Айаал Аммосов, и уже одно это обстоятельство говорит о многом: он умеет выразительно смотреть, многозначительно молчать и красноречиво слушать.

— Драма находится в нас, — заявляют  шестеро персонажей режиссёру.— Драма – это мы сами и есть. И мы хотим сыграть её на сцене так, как это подскажут нам кипящие в нас страсти!

А с ними, заметим, ещё двое малолетних детей. Персонаж Мальчик и персонаж Девочка. Какие в них могут быть страсти?!

— Вы часом не сумасшедшие? — не понимает режиссёр, в чью репетицию вторгаются эти шестеро с улицы и заявляют, что они самые что ни на есть подходящие для пьесы личности.

А где же пьеса? Её нет. Она не существует, и поэтому они ищут автора, который бы про них написал. Ну реально сумасшедшие!

Поначалу они заявляются в масках — как, впрочем, мы все и почти всегда, когда появляемся в обществе. И они готовы щедро делиться ими с актёрами, которые их сыграют. С теми самыми, что носят по сцене горшок с деревом, падают перед ним ниц и ждут свою премьершу.

Да разве эти могут сыграть живую человеческую драму, если не они её прожили? Могут ли войти в роль, как будто она досталась им от рождения? Актёришки, не актёры. Режиссёр Андрей Борисов смеётся над труппой бездарных артистов, которые не могут понять, как им играть. Он их обезличивает, облачая в практически бесцветные одежды. И — да, они берут в руки маски, но толком не могут их на себя нацепить и не особо-то и пытаются, что уж говорить о том, чтобы вникнуть в характер доставшихся им персонажей!

Зато упавшие с небес на сцену персонажи — каждый — со своим ярким характером и своей огромной человеческой острой болью, которую и стремятся здесь высказать.

— Вы же знаете, что жизнь полна немыслимых абсурдных ситуаций, в которых и не надо искать правдоподобности, поскольку сами  являются правдой, — ещё убеждает артистов персонаж Отец, роль которого исполнил Альберт Алексеев.

— Греховными делами занимаются все, — пытается оправдать он себя. — И делают это втайне от всех. Ведь требуется определённое мужество, чтобы в этом признаться.

Он знает, что драма его семьи — драма жены/вдовы, каждого члена в отдельности и его собственная — станет лучшим спектаклем про жизнь. Они заперты в своей ситуации, словно в клетке, и Мать, и Сын, и маленькие дети, а особенно Падчерица, которая кутается в эту свою клетчатую накидку поверх маленького траурного/вечернего платья. Она вынуждена будет носить это всю свою жизнь — ей никогда уже не выбраться из тягостных воспоминаний. Детство её украдено и растоптано, и она  предчувствует, какая судьба ожидает маленькую Девочку — тот безмолвный и робкий персонаж, которого потрясающе сыграла маленькая актриса Нелли Попова.

— Нет, вы только посмотрите на этот спектакль! — взрывается первый актёр,  понимая, что сами они уже становятся зрителями разыгрываемой перед ними постановки. — Надо занять места в зрительном зале!

Так есть ли оно, это противоречие между искусством и жизнью — большой вопрос, который зависит от профессионализма исполнителей. И только.

— Сцена — это место, где взрослые пытаются играть не понарошку, а мы будем всерьёз, — обещает Падчерица.

Одной из первых она начинает сбрасывать маску. По мере ее рассказа и объяснений Отца персонажи обнажаются всё больше и больше. Это честная игра, без дураков. «Дальше будет страшнее!» — предупреждает Отец, и зритель понимает, что уже не до комедии.  Это самая настоящая, «слишком тяжёлая», по признанию Падчерицы драма, где беззащитность бессильного, маленького и слабого кричит истошно криком Матери (Ильяны Павловой), слышится в гомерическом хохоте «падшей женщины» (Айталины Лаверновой), читается в её обличительном взгляде, звучит в обличительной речи Сына (Романа Дорофеева), вступает в контраст с кричащим нарядом Мадам Паче (Петра Садовникова), тонет в бассейне Девочки (Нелли Поповой), стреляет из револьвера не проронившего ни слова Мальчика (Арылхана Лебедева). 

—  Я вся дрожу, господа, от одного воспоминания, что мне довелось пережить! Я до сих пор вижу это перед своими глазами … — говорит главная героиня.

И зритель замирает от ужаса всей этой истории и её страшного финала. «Игра — реальность, жизнь — обман», — подливают масла в огонь персонажи.

И когда весь этот кошмар, рассказанный ими на сцене, заканчивается, зал облегчённо вздыхает (правда ведь — штука тяжёлая, а порой и невыносимая), взрывается «браво!», адресуя этот возглас потрясающей актёрской игре и всей блестяще поставленной пьесе.  Постановщик которой выходит из игры победителем: он показал, что театр может поставить что-то стоящее, поиграть на струнах зрительских сердец. Персонажи так и остаются стоять на сцене голыми манекенами — со своими обнаженными, бесприютными душами. Что с ними станется дальше?

Зритель уходит из зала, но несёт за собой всю эту недописанную пьесу со всеми её персонажами, нагло проникшими в его собственное нутро. И они теперь его мучают и приходят во сне...

И зачем только в тот вечер я сходила в театр?! Думай теперь о них...

А вы что, до сих пор думаете, что это просто спектакль?

Фото автора